|
ЗАВЕРШАЮЩИЙ ЭТАП ВОЙНЫ. БЕРЛИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
К середине апреля 1945 года мы передислоцировались из-под Шведта на Кюстринский
плацдарм. Операция была произведена таким образом, что в ночь на 16 апреля
непосредственно с марша мы вышли на исходные позиции для наступления на Берлин.
Он находился на расстоянии 60 километров, и с начала темноты все участвующие в
Берлинской операции на его главном направлении должны были за несколько часов
занять свои боевые позиции. Никаких фортификационных работ не предполагалось.
В первой линии развернулись пехотные полки со своей подручной огневой техникой:
«сорокопятки» - «Прощай. Родина», разного калибра миномёты, пулемёты ПТР. Здесь
же разместилась связь. Новинкой оказалось размещение в этой же линии зенитных
прожекторов. Как потом уже стало известно, их было 143 штуки по всему фронту
через каждые 220 метров. Их обслуживали только девушки. Один из прожекторов
стоял прямо в зоне нашего взвода разведки. Прожекторы были установлены на
соответствующие конструкции - типа треноги. К корпусу прожектора одним концом
прикреплялась жердь - ухватившись за другой конец, девушки бегали взад - вперёд,
поворачивая луч прожектора в горизонтальной плоскости. Лучи были направлены на
боевые порядки противника, ослепляя его и деморализуя. Сзади нас, на второй
линии вдоль всей длины исходных позиций, выстроились вправо и влево за горизонт
тысячи орудий калибра 76 мм и выше, колесо в колесо (270 орудий на один километр
фронта). Несколько отступя, сзади орудий, так же колесо к колесу, выстроился ряд
реактивной артиллерии - «Катюши». Их ряд так же уходил вправо и влево за
горизонт.
Такая масса людей и техники впечатляла и очень сильно поднимала боевой дух
наступающих. Да и сама цель - окончательно рассчитаться с войной, поразить врага
в его собственной берлоге, захватить главную цитадель, главную опору
гитлеровского вермахта и самих зачинщиков и вдохновителей этой кровавой авантюры
- Гитлера и его приспешников - так же очень способствовала поднятию духа. А то,
что задача выполнения этой исторической миссии возлагалась на наш 1-й
Белорусский фронт, а остальные фронты обеспечивали нам поддержку, и то, что в
главе этой операции стоял наш любимый прославленный полководец Г. К. Жуков,
поднимало в нас чувство своей значимости и неизмеримой гордости.
16 апреля 1945 года. Утро. Вся линия изготовившихся к наступлению Советских
войск замерла в ожидании. И вот в 5 часов взвились в небо ракеты. Вслед за ними
ударили «Катюши», а затем была задействована вся огневая мощь на всю глубину и
на всю ширину фронта в десятки километров. Это был сущий ад. От грохота каждый
из нас не мог слышать даже самого себя. Не было слышно отдельных выстрелов
орудий, находящихся даже рядом. Всё слилось в общий гудящий вой, рёв. Всё
потонуло в нём. Стоящий в расположении нашего взвода прожектор неистовствовал.
Ухватившись за жердь вдвоём, втроём, девчата сновали как челнок туда и обратно.
Нещадный луч скользил на поверхности земли, покрывая морем света позиции врага,
и упирался в стену летящей земли и пыли, поднятой разрывами тысяч наших снарядов.
С противной стороны не было сделано ни одного выстрела. Всё было парализовано.
Так продолжалось полчаса. Канонада закончилась на мгновение, а затем была
перенесена вглубь позиций противника.
Весь фронт всей массой двинулся в путь, в бой за Берлин. Начался исторический
штурм цитадели. Первых две оборонительных линии наши наступающие части прошли
практически без боя. На третьей отдельные точки немцев начали оживать. И тут
была выпущена авиация. Бомбардировщики и неутомимые Илы-штурмовики утюжили
глубину обороны немцев, расчищая нам путь. Один за другим пикировали они на
боевые порядки врага, создавая неумолкаемый гул моторов и разрывов. Небо
казалось чёрным от самолётов, снующих на больших скоростях друг за другом. Выше
этажом резвились истребители, не давая возможности подняться немецким самолётам
и участвовать в битве. Даже Г. К. Жуков, много испытавший и видевший не мало
различных боевых операций, писал в своих воспоминаниях: «Это была картина
впечатляющей силы и, пожалуй, за всю жизнь я не помню подобного ощущения».
Вскоре на нашем пути встал ещё один укреплённый рубеж, на котором были
использованы немцами выгодные для обороны природные условия. Это были так
называемые Зееловские высоты. При подходе к ним я обратил внимание на шесть
стоящих недалеко один от другого танков, наших «тридцатьчетверок». А, пройдя
немного дальше, обнаружил окоп, возле которого лежали шесть трубок от
фаус-патрона. Один выстрел на один танк. Сильное это было оружие против техники
даже на большом расстоянии.
И вот, когда я пишу эти строки, я снова обращаюсь к книге Г. К. Жукова.
Он пишет, что основные массы наших танков по предварительному плану проведения
операции должны были быть задействованы после Зееловских высот, так как
разведкой было установлено наличие мощной противотанковой обороны и
сосредоточение больших авангардных частей на Зееловских высотах. И здесь наше
наступление притормозилось. Пришлось принимать дополнительные меры по подавлению
обороны, организации обходных маневров и использованию взаимодействия с другими
фронтами.
Пройдя рубеж Зеелова, мы снова вышли на оперативный простор. Преодолев
сопротивление сильных боеспособных немецких дивизий, в основном «СС», дальше мы
стали встречать части и соединения противника, укомплектованные практически
детьми и стариками. Такие части встречались нам и в самом Берлине. Вскоре мы
подошли к окраинам Берлина и, преодолевая сопротивление защитников города,
жёстко цепляющихся за каждый дом, стали продвигаться вглубь города. Сначала это
был район города Панков. Помнится случай, когда в Панкове мы попали в зону
личных домов, типа теперешних наших садов и дач, и обнаружили в одной из дач
пианино. Среди нас нашёлся боец-татарин, немного умеющий играть. И под
незатейливую его игру, при солнечной, яркой весенней, благоухающей цветами
погоде, мы от души пели песни и радовались как дети нашим победам и ожидающемуся
скорому окончанию войны. Этот миг и сейчас в памяти моей души...
Дальше наш путь лежал непосредственно к центру Берлина. Бои были напряжёнными.
Часто наши танкисты, не мало рискуя, выводили танк на середину улицы и прямой
наводкой били по окнам всех этажей. А «сорокопятки» иногда тоже сами гуляли по
этажам. Так же делали и другие орудия. Схваток за дом, за этаж, за комнаты было
много. В уличных боях немцы умело использовали заложенные ещё их предками в
конструкциях зданий оборонительные элементы. Каждое подвальное помещение дома -
крепость с амбразурами. Как элемент манёвра, немцы использовали то, что эти
помещения перегораживались кирпичными перегородками. Выбив в этих стенках дыру,
можно было сразу же очутиться в другом дворе, на другой улице или в тылу
противника. Ни один раз нам приходилось гоняться по подвалам за одиночками или
группами солдат, обнаруженных в подвальных помещениях домов, но чаще всего они
моментально скрывались от нас, несмотря на нашу погоню. В подвальных помещениях
часто были предусмотрены и комфортабельные залы, которые могли служить как
местом размещения отдельных подразделений, так и местом, где жители скрывались
от уличных боёв или бомбардировок.
Работы в Берлине всем хватало. И бойцам стрелковых батальонов, и артиллеристам,
и танкистам, и разведчикам. И даже личному подразделению командира полка -
взводу автоматчиков. За бой по захвату одного из зданий отличился командир
взвода автоматчиков личной охраны комполка Кузовлёв. Ему было присвоено звание
Героя Советского Союза. Мы продвигались всё ближе к центру. Недалеко от центра,
на площади стояли железобетонные укрепления - высокие, как башни, служащие для
длительной обороны и осады. В одном обосновался немецкий госпиталь, а в другом,
уже пустом, временно расположился наш взвод. Не знаю почему, но я расхрабрился и
один пошёл по всем этажам госпиталя и, уже не плохо владея немецким, спрашивал у
раненых немцев маленький пистолет. Один из них пожертвовал мне такой.
Но хочу сказать о том, что в городе уже чувствовалась во всём безысходность
продолжавшейся обороны немцев, обречённость, да, и уж можно сказать, прямое
неприятие основных масс жителей города дальнейшего неоправданного кровопролития.
Это сквозило и в моих разговорах с ранеными солдатами в госпитале, и в том, что
в каждом доме, не занятом немецкими подразделениями, в каждом окне обязательно
был вывешен белый флаг. Вопреки распространённым у нас слухам, что Берлин и вся
Германия остались лежать после войны в руинах, это далеко не так. Пострадал,
таким образом, наверное, только один Кенигсберг. Не было у Советского
командования разрушительных тенденций. Наоборот - чужое имущество, чужую
культуру, чужие народы русские, советские люди, солдаты умели сохранять и
охранять лучше, чем своих. И Берлин, и Магдебург, и в особенности малые города
не имели больших разрушений. Утверждаю.
Но фанатизм, бездумное подчинение офицерского корпуса немецкой военной машины
вышестоящему генералитету было в крови служителей армии и толкало на дальнейшее
упорное сопротивление до крайней точки безысходности. Какая-то вера в
чрезвычайное чудо. А в идеологии и действиях государственной элиты всегда
сквозила жестокость к своему и, в особенности, к другим народам.
Дивизии нашей 3-ей Ударной Армии достигали самого центра Берлина, его цитадели.
Часть дивизий в составе 79-го корпуса оказалась на одном берегу реки Шпрее в
районе Рейхстага. Наш 12-й корпус и 23-я гвардейская стрелковая дивизия
располагались на другом берегу реки в районе силовых органов государственной
власти. Непосредственный захват основной канцелярии - Рейхстага с его бункерами,
в которых размещалась ставка Гитлера, превращенного в мощный укреплённый узел,
было поручено 150-й дивизии 79-го корпуса. Об операции захвата Рейхстага
написано много. Писать об этом - не моя задача.
Но вот второго мая около двух часов дня до нас дошла весть, что Берлин
капитулировал, немецкое командование дало приказ о прекращении сопротивления.
Капитуляция была принята нами без всяких условий. Что тут началось! Стреляли в
воздух. Весь город, из всех видов стрелкового оружия. Наконец-то!
Поэтому я считаю, что войну я закончил второго мая 1945 года. (Так считал и
Василий Иванович Чуйков - командующий 8-й Армией.) И вдруг стало непривычным,
что тебе уже никто не угрожает и не ставит никаких боевых задач. Началась
военная безработица. Самый раз познакомиться с Берлином.
Как бывший спортсмен-велосипедист, я нашёл велосипед. Их были кучи. Вся Германия
сидела на велосипедах. На нём я отправился по улицам Берлина. Во-первых, побывал
в Рейхстаге, отметился. Народу посмотреть Рейхстаг было много. Дальше мой путь
пролегал через Бранденбургские ворота и ещё дальше. Я покатил по главной улице
Германского государства, улице Унтер ден линден (Под липами), минуя
правительственные здания, а затем и Александровскую площадь, где когда-то наши
предки в честь взятия Берлина поставили свои рубленые дома. Это всё наша большая
история.
Через несколько дней мы отправились из Берлина дальше на запад. Миновали
Бранденбург. Шли уже без боёв. Пока мы дрались в Берлине, наши войска в обход
города теснили немецкие армии на запад - к Эльбе, в район Магдебурга. Здесь и
застала нас весть, что капитулировала вся армия Германии. Подписан акт
капитуляции! Вторая мировая война окончена, хотя мирный договор с Германией не
подписан до сегодняшнего дня. Колесо истории продолжает катиться.
После войны наша часть дислоцировалась в лесу рядом с местечком Кальферде,
километров 20 от Магдебурга, где иногда происходили встречи с английскими
солдатами.
В этот период я подвязался на ниве культуры - был библиотекарем при клубе части.
Так прошёл год. Мы имели свой духовой оркестр. Имели тесную связь с музыкантами
и артистами клуба дивизии. Завязалась у меня дружба с нашими музыкантами
сибиряками. Один из них живёт в городе Омске -Никишев Иван Васильевич, другой -
Комаров Александр Яковлевич - из Рубцовска. Эта дружба живёт и сейчас. Мы
довольно часто встречаемся, держим почтовую и телефонную связи.
В мае 1946 года, в соответствии с Постановлением Совета министров, я, как бывший
студент института, был демобилизован и 11 июля 1946 года прибыл на родину в
город Омск.
|